КПРФ получает шанс собрать голоса всех недовольных Кремлем.

Если бы по итогам выборов 11 марта нужно было вручать только один приз в единственной номинации «главный успех компании», то, по здравому размышлению, двуглавого политического «Оскара» следовало бы отдать коммунистам.

Формально КПРФ по итогам 11 марта в среднем вплотную приблизилась к планке в 16% и удержала общее второе место, статус «партии номер два», уступив мироновским «эсерам» лишь роль «второй партии власти». Это, конечно, существенный успех коммунистов, которые на сегодняшний день уверенно перекрывают и свой результат образца 2003 года, и результаты предыдущих региональных избирательных кампаний прошлого года. Объясняется это многими факторами. Так, для КПРФ, ядерный электорат которой всегда ходил, ходит и до последнего ходить на выборы будет, позитивную роль играла низкая явка во многих регионах. Тут интересы коммунистов традиционно во многом совпадают с интересами «Единой России», которой зачастую при успешной административной мобилизации электората бюджетников лишние избиратели на участках тоже не нужны.

КПРФ и главная партия власти «Единая Россия» были и остаются ведущими политическими силами избирательной системы с низкой явкой.

Появление «Справедливой России» тоже во многом помогло КПРФ, потому что увлеченность «грызловцев» и «мироновцев» взаимной борьбой и обвинениями не оставила им сил заниматься в ходе последней кампании чем-либо еще. Компартия же не только получила более благоприятные и комфортные условия ведения борьбы (с возможностью появляться в телеэфире, оказывать некоторые услуги власти в противостоянии «Другой России» и не сталкиваться с травлей «а-ля 2003 год» в свой адрес). Коммунисты смогли также отчасти воспользоваться взаимным пинанием «двух партийных ног» Кремля для объяснения избирателям двух последовательных тезисов о взаимоотношениях «единых» и «справедливых» россиян: «милые бранятся – только тешатся» и «чума на оба ваших дома».

В четырех-пяти случаях конкретная ситуация в отдельных регионах и расстановка сил в региональных элитах еще добавила коммунистам очков и ресурсов. Неспособность патриотов-семигинцев хоть где-то набрать хоть что-то довершила дело.

Вот вроде бы и все. Рецепт успеха ясен. Однако, как представляется, нынешняя динамика результатов КПРФ имеет еще один «моторчик» и, возможно, стратегически более важную природу. Коммунисты начали все более уверенно нащупывать ресурс существенного расширения электората.

Коммунистический бронепоезд собрался ехать куда-то вперед, а не давать задний ход в светлое будущее всего человечества.

С одной стороны, коммунистам дует в паруса мощный левый тренд в политике и общественных настроениях, который, собственно, и останется основным лейтмотивом будущих парламентских выборов. Власть, разбудив сама в какой-то момент «призрак национализма», сама же его и убоялась, окончательно отдав пальму первенства в декабре 2007 года риторике левого перераспределительного популизма с социалистическим душком. Общество, которое видит рост сверхдоходов и резервов одновременно с дальнейшим нарастанием социального расслоения, уже изрядно зациклилось на этой теме.

Причем настолько изрядно, что даже стремительная эволюция СПС в «Союз пенсионных сил» имени Антона Бакова ни у кого не вызывает особого удивления.

Преимущество коммунистов лишь в том, что, в отличие от тех же «правых пенсионеров», строящих социализм «эсеров» или осеняющих нацпроекты единороссов, КПРФ имеет возможность оседлать тренд более последовательно, без моральных угрызений совести, оговорок в стиле «да, но...» и оглядки на кремлевскую генеральную линию.

Еще более важный фактор возможного успеха для коммунистов кроется в той конструкции партийно-политической системы, которая создана в России за последние годы. Зачистка политического поля, усушка-утруска партийной системы, суверенное избирательное законодательство и доморощенный административный ресурс довели дело до того, что на легальной партийно-политической поляне остались четыре партийных конструкции да еще пара-тройка создающих дополнительную массовость «инвалидов».

«Единая Россия» является тут типичной доминантной партией власти и в этом смысле действительно стала в какой-то момент партией нерушимого в условиях экономического благоприятствования блока бюрократии и довольно широких слоев населения.

«Справедливая Россия» пока остается лишь партийным предвыборным проектом «оппозиции имени Его Величества». Личный ресурс популярности президента, статус «второй ноги» политической системы (т. е. легальная санкция для части элит прислониться к «ценностям справедливости»), а также внутривидовая борьба с единороссами позволили довольно эффективно внедрить «вторую партию власти» в партийную систему.

Однако для значительной части избирателей родимые пятна кремлевского рождения эсеров остаются непреодолимым препятствием для голосования за мироновцев, которых, по мнению этой части граждан, до бела все равно отмыть не получится. Для многих столь же неприемлемым – для кого этически, для кого эстетически или еще каким иным образом – оказывается и голосование за личный перформанс Владимира Вольфовича в лице ЛДПР.

В результате потенциал уличной протестности все последнее время нарастает, а на легальной политической площадке остается только КПРФ, которая тем самым приобретает новый статус.

Компартия становится не только единственной легальной оргструктурой оппозиционной деятельности, но и единственной парламентской партией подобного рода.

Такой статус «единственной легальной оппозиции», конечно, налагает на нее определенные ограничения и риски во взаимоотношениях с Кремлем, но суть дела от этого не меняется. В результате именно к КПРФ могут начать отходить не только голоса тех «пенсионеров» и «родинцев», которые не хотят быть «идущими с Мироновым», но также и значительная часть электората яблочников и прочих либеральных партий. Причем в последнем случае голосование за КПРФ становится возможным или по правозащитным причинам (подразумевается, что, кроме КПРФ, особо некому отстаивать гражданские права в рамках легальной партийно-политической системы), или по соображениям рационального электорального поведения (свой голос нужно вложить так, чтобы он был представлен в парламенте, но не был поглощен «партией власти»).

Даже некое согласие между КПРФ и Кремлем по поводу противодействия «Другой России» (если таковое имеет или будет иметь место) выглядит для коммунистов вполне логичным. Поскольку задача компартии – собрать под себя весь уличный протестный потенциал, объяснив рядовому составу «потусторонних россиян», что голосование за них – единственная возможность иметь политическое влияние и воздействовать на власть.

Если так дальше пойдет, то компартию пора будет переименовывать, не меняя, правда, аббревиатуры, в Коалицию Протестующих Российской Федерации.

Вряд ли власть этого не понимает. Понимает, и даже, наверно, очень хорошо. Возможно, что подобный сценарий превращения КПРФ в «партию-пылесос» всего протестного электората Кремль вполне устраивает, учитывая механизмы неформального контроля и договоренностей с руководством партии. В то же время не помешают и дополнительные страховочные механизмы. Так, например, накачивание «Гражданской силы» Барщевского на фоне описанной эволюции КПРФ выглядит уже не только и даже не столько как противовес СПС, но, может быть, в первую очередь, как попытка остановить уход к коммунистам протестующих представителей так называемого среднего класса.

А если этого «лекарства» не хватит, то можно будет придумать что-то еще. Ведь, как правильно в очередной раз подметил Владислав Сурков, «если наша демократия не совершенна, это значит, что она жива». Так и будет жить дальше в увлекательной борьбе конструкторов политической системы и живого творчества масс.

www.gazeta.ru 15.03.2007