 Для нашего края он стал человеком-легендой. Его годы на посту первого секретаря Красноярского крайкома КПСС стали эпохой созидания. Руководитель края, он вывел его с позиций провинциальной территории на одно из первых мест в стране. Именно Федирко вдохнул в сибирскую глубинку тот экономический и социальный потенциал, который является основой нашей сегодняшней жизнеспособности и наших надежд на будущее процветание. Интерес к тому времени не угасает. Павел Стефанович Федирко довольно часто отвечал на вопросы корреспондентов разных изданий. Многие публикации размещены в Интернете. Мы отобрали наиболее интересные вопросы и ответы.
— Вы стали первым секретарем Красноярского крайкома партии в далеком 1972 году. Каким вам запомнилось то Красноярье?
— Мы тогда отставали практически от всех соседних регионов: Иркутской, Кемеровской, Томской, Новосибирской областей. Только, пожалуй, Тува ниже нас была. В крае, который имел все необходимое для самодостаточности, отсутствовала стройная экономическая структура. Мы начали с того, что воссоздавали экономику, комплексно развивали край.
Когда я впервые зашел в свой рабочий кабинет в крайкоме КПСС, то начал с того, что просил вагоны: вывезти продукцию не на чем было. В Иркутске их выпрашивал, чуть ли не на коленях умолял. Грузы формировались в крае, а управление железной дороги дислоцировалось в Иркутске. В итоге мы здесь создали свое управление железной дороги — и вопросы были сняты. Серьезной проблемой долгое время оставалось горючее: бензин, дизтопливо. За каждой цистерной нефтепродуктов обращались за пределы края. А потом построили Ачинский НПЗ: сняли и этот вопрос. Поэтапно расшивали узкие места, и край выходил на передовые позиции в стране. Экономические показатели региона возросли в три раза по всем направлениям, включая сельское хозяйство, жилищное строительство. Было создано все необходимое для автономного существования, для того, чтобы регион мог жить самостоятельно, не завися ни от кого, не испытывая нужду ни в какой продукции. Оставалось разве что цитрусовые посадить...
— Павел Стефанович, красноярцы частенько вспоминают именно ваше время, потому что сегодня мы живем хуже, без азарта, без перспективы.
— Я согласен с вами, живем очень плохо. Обидно. Сколько было потрачено труда — и не только моего личного, всей команды, директоров хозяйств, руководителей предприятий. Столько было вложено в подъем края, в его преобразование. И больно смотреть, что многое брошено, упущено, разворовывается. Не прилагается сил, чтобы побыстрее восстановить. По-настоящему не прилагается сил, как это умеют делать сибиряки. Не хочу сказать, что не хотят. Вопрос в другом: на определенном этапе экономика края сошла со своего главного пути. И характер управления не тот, который бы способствовал росту ответственности и подъему общего настроя людей на решение задач.
Загублены целые отрасли. Лесная. Много ли нужно, чтобы ее поднять? Много! Но, прежде всего, не отдавать на откуп каким-то непонятным заготовителям леса, от которых в краевой бюджет ничего не поступает. Все расходится по каким-то чужим карманам. Легкая промышленность совсем стала заброшенной.
Я не сторонник таких преобразований, когда все до основания рушат, а потом с нуля начинают. Большего вреда, чем такой подход, принести обществу и стране в целом нельзя. К сожалению, мы этого до сих пор не понимаем. Приватизация произведена безграмотно. Варварски. С позиций разрушения, а не созидания. Вот мы и пожинаем плоды.
В свое время, когда я стал первым секретарем, задумался, с чего начинать. За что в первую очередь браться. Мы работали вместе с Долгих Владимиром Ивановичем, человеком больших идей. Приняли решение: нужно составить программу на 10 лет — «Развитие производительных сил». Это и было сделано с последующим принятием постановления ЦК КПСС. Это был сложный труд. Само наличие комплексной программы развития еще ничего не гарантировало. Приходилось и деньги выбивать, и по министерствам ходить, и рисковать порой, в том числе и собственной карьерой.
Например, тогда многие говорили: «Зачем строить объекты спорта и культуры?» Но я и мои сподвижники понимали: если этого не будет, специалисты сюда не поедут. Нужно было так строить, чтобы однажды приехавший сюда человек остался навсегда. Чтобы мог в театр пойти, органную музыку послушать, детям своим образование дать.
Помню, как мы отстояли и построили Театр оперы и балета. А чтобы были свои кадры, попутно хореографическое училище открыли и институт искусств. К слову, чтобы открыть институт, я дошел до Суслова и сумел его убедить. Говорю это к тому, чтобы поняли: все достигается, если прикладываешь к этому силы и заботу, объединяешь усилия на решение одной задачи, тогда толк будет. А если все вразнобой—ничего не получится.
— А семью вы часто видели в те годы?
— На личную жизнь времени не оставалось. В субботу, как правило, всегда на работе. Надо отдать жене должное: она к моей загруженности относилась с пониманием. Даже к моим маленьким хитростям. В воскресенье говорю: «Собирайся, едем за город отдыхать». Выезжаем в Емельяновский район, где строился аэропорт. Говорю водителю: «Остановись». Осматриваю строящуюся дорогу или взлетную полосу. Жена говорит: «Ага, прогулялись!» Зато в понедельник спрашиваю подчиненных: «Как дела двигаются, какие проблемы?» И никто не смел сказать мне неправду, потому что знали: я в курсе дела. Приучил я руководителей к верным докладам. Это к вопросу о моей жесткости. Но я спрашивал за дело, а не из-за природной зловредности.
— Павел Стефанович, красноярцы помнят, что современный облик город приобрел в годы, когда краем руководили вы…
— Да, город строился бурно… А почему? Потому, что нам удалось защитить в Госплане и соответственно в ЦК и Политбюро специальную программу по комплексному развитию Красноярского края. Красивая архитектура тоже добавляет привлекательности городу. Предмостная левобережная площадь еще в начале 70-х годов представляла собой деревянный район и выглядела как деревня: одноэтажные усадьбы на месте нынешнего театра оперы и балета, и как трамвай объезжал их по кольцу, задевая за ветки дички, растущие в палисадниках. Вспоминается и конечная остановка трамвайных маршрутов на месте нынешней гостиницы «Красноярск» — прилавки-базарчики, павильон, где торговали сахарной ватой, деревянный туалет…
Решили важную проблему: выносли аэропорт за черту города. Если бы этого не сделали — что было бы с Красноярском? Были споры по острову Татышев. Ленинградцы вносили предложение — застроить остров многоэтажными домами. Я восстал категорически, и наш институт меня поддержал: красноярцы понимали, что на острове мы должны создать комплекс для отдыха, для народных гуляний. Пешеходный мост, который успели построить, существует и работает.
— А как в это время складывались отношения с другими регионами — не ревновали?
— Конечно, страсти бушевали. Но особенность Красноярского края — в том, что он развивался обособленно на условиях самообеспечения. Мы сознательно шли самостоятельным путем. Мы ни от кого не зависели. В сельском хозяйстве — полная самостоятельность. А теперь: если бы раньше я увидел, что у нас торгуют новосибирской колбасой или молоком, я бы не знаю что сделал с теми, кто допустил такое отставание. Этим руководителям я бы голову оторвал. Сейчас на наш рынок залезли все кому не лень, а руководству как бы и дела нет! Я считаю, что не надо быть равнодушным. Если уж взялся, если принял на себя ответственность — значит, надо смотреть и действовать. Если бы мы тешились глобальными планами, хвастались и мечтали — был бы обман людей. Суть в том, что мы стратегические замыслы никогда не откладывали на «потом», а начинали делать сразу. Осуществляли, изменяя обстоятельства.
Использованы фрагменты интервью Геннадия Никольского, Александра Чернявского, Павла Полуяна |
Публикации 
