НИЧТОЖНАЯ СДЕЛКА

Как в сегодняшней России продали деревню вместе с людьми

Ни окон не было в тех домах, ни дверей, только бетонные стены и гулял ветер. А знаменитая Красноярская птицефабрика, в лучшие времена кормившая яйцом и курятиной пол-Сибири, к середине девяностых так обеднела, что не то чтоб посёлок строить, а даже кур кормить стало нечем. И тогда предложили работникам-очередникам: кто хочет, берите эти коробки и возводите себе жильё.

Нашлось пятьдесят добровольцев, профком утвердил списки. Закончить стройку надо было в течение года, а зарплаты - мизер. Сил на такой подвиг хватило только у тринадцати семей, остальные отступились. Посёлок оставался недостроенным, поэтому оформить жильё в собственность, как ни старалось руководство, не удавалось. Так и жили работники фабрики почти пятнадцать лет, без ордеров и регистрации, как вдруг узнали: их посёлок продан двум неизвестным частным лицам.

После истории с кооперативом «Речник», когда на глазах у всей страны в необъяснимой спешке разрушались добротные дома, этот скандал с недвижимостью в сибирской деревеньке показался мне сначала мелковатым.  Поехала я в Киндяково в основном потому, что хотелось как-то поддержать переселенцев - мне рассказали, что среди выдержавших тяготы строительства есть несколько семей, которые переехали из наших бывших братских республик. За этих людей было особенно обидно: там стали неугодны и здесь, хоть вернулись на родину, снова гонимы. Но оказалось, что этот сибирский сюжет не так прост, как кажется, и имеет свою интересную предысторию.

Они запомнили дату: 16 августа прошлого года. В этот день их собрали в администрации и некий Новиков, назвавшийся председателем какого-то садоводческого товарищества, заявил, что он и его друг Гаджиев купили посёлок и теперь они здесь хозяева, а вы, мол, - просто захватчики и должны заплатить новым собственникам по 900 тысяч рублей или убираться на все четыре стороны. Это было так невероятно, что сразу невозможно было поверить. Слёзы, сердечные приступы начались потом, когда в местной газете, а потом и по телевидению промелькнуло объявление, что в деревне Киндяково продаются готовые дома (то есть их дома!) по миллиону рублей.  Сюжет о деревеньке, проданной вместе с крепостными, давно известен по русской классике. Но здесь существенная разница: если крепостные обычно оставались жить в проданной деревеньке, никто у них крышу над головой не отнимал, то теперь обитателей проданных домов выгоняют буквально на улицу, причём пытаются применить при этом силу закона.  В Берёзовском районном суде вот уже полгода рассматриваются два встречных иска: жильцы улицы Новосёлов деревни Киндяково просят установить факт их постоянного проживания и разрешить приватизацию жилья, которое они сами же и построили, а новоявленные собственники этого жилья требуют выселить незаконных, как они считают, «жильцов-захватчиков». «Собственники» представили в суд пакет грамотно оформленных документов (ещё бы, ведь один из них - Халид Гаджиев возглавляет местную адвокатскую контору), а у жильцов только одна, как говорят юристы, «смешная бумажка» на руках - решение профкома от 9 августа 1996 г. о передаче бетонных коробок под самострой.

«Мы люди советские, совсем не рыночные», - сокрушается Юрий Владимирович Цыбулько, работник котельной, отец семейства из семерых человек. В его доме собрались побеседовать с корреспондентом те, кто не побоялся подать иски в суд. Оказывается, таких семей только четыре, и все они, как и Цыбулько, вынужденные переселенцы - кто из Казахстана, кто из Киргизии. В отличие от местных, которые строились в этом посёлке «на улучшение» и теперь смогли вернуться в свои старые дома в деревне, семьям переселенцев возвращаться некуда, и они полны решимости бороться. «Но чего ж другие боятся, Юрий Владимирович?» - «Как чего? По ночам какие-то люди на машинах ездили, стучались в окна, пугали, что нам, если пойдём в суд, тут не жить.  А Новиков шлагбаум на дороге грозит поставить, чтоб проходили только по его пропускам. Да ведь и с работы ж нас могут уволить».  «Люди советские» - значит, полагающиеся на государство, которое за тебя подумает и тебя защитит. А теперь оказалось, что такого государства просто нет. «Нам и в голову не приходило, что с нами могут поступить, как со слепыми котятами. Это теперь мы стали умными», - говорит Татьяна Субботина, «наш домашний адвокат». Она, работающая техничкой в ремстройконторе, то есть попросту уборщица, поразила меня своей юридической осведомлённостью («Жизнь заставила изучить законы»). В Киргизии была, кажется, сельской учительницей, теперь пошла в уборщицы, чтобы побольше быть с сыном, больным ДЦП. Муж Татьяны - тракторист и экскаваторщик, до недавнего времени ему на фабрике цены не было, а как начались суды, урезали заработок до минимума, пришлось уволиться.  «Что ж, борьба за правду требует жертв», - невозмутимо сообщает Татьяна.  Она раскладывает, как пасьянс, документы, добытые по запросам судьи и по письмам депутата Законодательного Собрания Валентины Бибиковой. «Валентина Васильевна с самого начала с нами. Как у меня возникает затор, бегу к ней.  И судья тоже у нас справедливая, хочет докопаться до истины, запрашивает и запрашивает документы. Да не будь суда, мы б и не узнали, что происходило все эти годы у нас за спиной».

Нарушение их прав, оказывается, началось ещё десять лет назад, когда банкротили фабрику и когда она переходила в собственность «Сибирской губернии». Этому мощному агрохолдингу теперь принадлежат, кроме Красноярской птицефабрики, ещё фабрики в Томской и Кемеровской областях, в Хакасии и в Кузбассе. «Сибирская губерния» имеет и свои перерабатывающие заводы, и сеть супермаркетов - когда едешь по красноярским дорогам, ярко-синие стены этих магазинов то и дело бросаются в глаза.  Так вот, в договоре купли-продажи, заключённом в 2001 году, про дома, в которых живут люди, нет ни слова. Дело в том, что эти жилые дома, оставшиеся незарегистрированными, на самом деле не являлись собственностью птицефабрики, и продавать их или брать в счёт долгов было нельзя. Тем не менее конкурсный управляющий Суртаев («он и сейчас занимает какую-то видную должность в Красноярске») включил дома в так называемую «конкурсную массу». Вместе с недостроем и разным мусором.  И вот получилось, что посёлок, населённый людьми, по документам (юридически!) как бы не существует. Вину хотят теперь свалить на прежнего директора Скиданова: не передал, мол, посёлок в муниципальную собственность (только после этого можно было бы приватизировать жильё). А переселенцы вспоминают о прежнем директоре с такой же ностальгией, как о Советском Союзе: «Скиданов жил интересами фабрики и дорожил людьми.  Продержись он ещё год-два, посёлок бы достроили, и всё у нас пошло бы путём».

Жители знают, что руководство фабрики старалось узаконить посёлок, шли переговоры и переписка с Берёзовской администрацией, но вот какая странность: почему-то вся та переписка из района исчезла. «Хорошо, хоть копии удалось найти в краевых архивах, - объясняет Татьяна Субботина. - И теперь выяснилось, что впоследствии наш посёлок был списан как бесхозный».  «Нас продали ни за грош...»

Да он и впрямь выглядит как бесхозный. Живыми островками остались только те тринадцать домов, из которых норовят выселить «захватчиков», а вокруг - унылое кладбище надежд: бетонные коробки, под которыми уже просел фундамент. И совсем уж тоска берёт, когда подходишь к двум разорённым двухэтажкам, в каждой, говорят, по 12 квартир. И размещалось здесь общежитие фабрики, но после того, как сломалась котельная и новые власти отказались её ремонтировать, люди из холодных стен ушли, и теперь всё разграблено.

А ведь знаю же я, как мыкаются без крыши над головой семьи добровольных переселенцев, которые приезжают по госпрограмме, их зовут, они краю очень нужны, но обеспечить их жильём край не может, а тут... Просто зло берёт.  «Сибирской губернии», судя по всему, этот бесхозный посёлок никогда и не был нужен, лишняя головная боль. И вот нашли, значит, хозяев? Но по каким, спрашивается, критериям, за какие заслуги были выбраны именно эти двое частных лиц, не имевшие никакого отношения к фабрике, не вбившие ни одного колышка на территории посёлка?

Как сообщает краевая Счётная палата, жилые дома, которые новоявленные «собственники» норовят перепродать теперь по миллиону, были куплены ими по той же цене, что и стоящие рядом пустые бетонные коробки - от 41 до 59 тысяч рублей за штуку. Подозрительная, что и говорить, сделка. «Сибирская губерния» просто подарила каким-то непонятным частным лицам целый посёлок, пусть и недостроенный. Ну, а главная неожиданность состоит в том, что этот посёлок никогда «Сибирской губернии», оказывается, не принадлежал.  А правосудие бессильно?

В ответах на запросы и краевая прокуратура, и агентство по управлению государственным имуществом отвечают, что договор купли-продажи от 15.10.2001 был совершён с нарушениями, поскольку «незавершённое строительство жилого комплекса в д. Киндяково Берёзовского района в сумме 19 741,4 тыс. руб., несмотря на отсутствие в реестре государственного имущества Красноярского края, являлось краевым имуществом». То есть в своё время конкурсный управляющий поместил в «конкурсную массу» имущество, которое на самом деле являлось (и по сей день является!) собственностью государства. И значит, тот договор купли-продажи 10-летней давности, как и новый договор о продаже посёлка двум частным лицам, должны быть признаны ничтожной сделкой?

Увы, справедливый судья Берёзовского районного суда Светлана Яловка сделать этого никак не может. Во-первых, это выходит за пределы рассматриваемых ею гражданских исков. Кроме того, срок исковой давности истёк. Да и не по рангу районному суду сражаться со всемогущей «Сибирской губернией». Татьяна Субботина сочувствует судье: «Она ведь вынуждена считаться с бумажками, а по бумажкам получается, что собственники те двое, а мы - никто».

Вообще-то за защитой госсобственности должны обращаться к правосудию госучреждения, а не частные заинтересованные лица. Между тем самым активным защитником украденного посёлка выступает пока что техничка Татьяна из деревни Киндяково.