Наш земляк, живописец Г. Е. Попов погиб за Родину в 1942-м

История картины художника Григория Ефимовича Попова «Сталин в Туруханской ссылке» давно волновала Юнрева Александровича Соколова, увлеченно собирающего исторические документы, воспоминания, фотографии о людях родного села Ворогово Туруханского района. Еще бы: и автор картины – земляк, и Иосиф Виссарионович Сталин царскую ссылку отбывал, считай, на родной земле Юнрева Александровича, в Туруханском же районе, а значит и в Ворогове в то время был минимум два раза, проездом к месту ссылки и обратно. Сначала Юнрев Александрович собрал воспоминания родных и земляков о художнике.

Григорий Ефимович Попов родился 26 марта 1913 года в селе Ворогово Туруханского уезда Енисейской губернии. Первый художник этого села. Односельчане вспоминали, что рисовал он с детства:

«Он, когда гуляли, всегда веселый был, любил играть на гармошке (у него была), а то сидит-сидит, и начнет кого-нибудь из нас рисовать карандашом в блокноте: «Вдохновение пришло…».

До поступления в Красноярскую художественную школу в 1939 году (по воспоминаниям его двоюродной сестры Юлии Ивановны Кузьминой: в художественное училище (ред.) Григорий Попов работал учителем рисования в Стрелковской школе, поселении рядом с селом Ворогово). В художественной школе был лучшим учеником известного художника Дмитрия Иннокентьевича Каратанова. С ним-то он и приехал в 1940 году в творческую командировку в Курейку, где и начал писать картину «Сталин в Туруханской ссылке», сделал много этюдов. Разговаривал с местными жителями, расспрашивал: где, у кого жил Сталин, с кем общался. Чум отдельно рисовал. Собак сначала иначе изобразил, чем в конечном варианте.

Уже в Красноярске Григорию Ефимовичу позировал вороговский учитель Анатолий Викторович Куркин. У него были усы седые, глаза раскосые, маленькие. В общем, здорово был похож на остяка-национала. Очевидцы вспоминают, что он приехал в Красноярск незадолго до начала Отечественной войны, нашел Григория Ефимовича в квартире по улице Ленина, 26 (или 24 – ред.). Тот обрадовался: «Хорошо, что ты пришел. Мне надо остяцкую морду. У тебя лицо как раз подходит». И набросил на него сакуй и что-то в руки ему дал. В продолжительные сеансы работы над фигурой национала, слушающего Сталина, Анатолий Викторович  уставал и просил художника: «Я весь вспотел, давай прервемся». А художник отшучивался: «Не хочешь позировать? Я сейчас пойду в военкомат и попрошу призвать тебя на службу в армию. Так что сиди, вот так смотри. Глазами можешь вращать. Можешь и говорить, но рот сильно не разевай, а то испортишь мне все дело». Анатолий Викторович какое-то время терпел, а потом снова начинал просить: «Григорий Ефимович, а ты мне дашь пыжи? Я тогда еще посижу…». – «Я тебе сказал, что дам целую коробку!». Так они и работали. А потом учитель Куркин вернулся в Ворогово (и тут вскоре война началась).

Рисовал этюды к картине Григорий Ефимович и в Красноярске. Изображал человека с шестом. А другой человек у него шел от лодки к костру. Потом сделал другой вариант… Закаты часто менял. От маленького домика по улице Марковского, откуда хорошо был виден закат, писал закаты над Качей… Лицо Сталина не успел закончить. Говорил: «Мне еще много надо над ним работать…».

И ушел на фронт. В 1942-м был ранен, эвакуирован в госпиталь. И умер на руках медсестры Жени Валовой, которая и сообщила об этом матери Григория Ефимовича – Прасковье Васильевне. 

Двоюродная сестра художника Юлия Ивановна Кузьмина сохранила 41 письмо с фронта Григория Ефимовича, некоторые из них иллюстрированы его рисунками.

Все письма матери и сыну в Красноярск пропитаны любовью к ним. Мама была уже в возрасте, не могла работать и воспитывала внука Борю после развода Григория Ефимовича с женой Елизаветой Антоновной Бондарь. 17 июля 1941 года он пишет: «…дорогие мама и Боря! Сообщаю, что жив и здоров. Вижу много нового, интересного, а мне как художнику это очень полезно и необходимо… Сообщите: получаете ли денежное пособие? …обо мне волноваться и беспокоиться не нужно. Лучше читайте больше газеты и ждите меня домой с победой над врагом».

28 сентября 1941-го: «Так значит, Боря тоже собирается на фронт со своим самолетом? Это хорошо… Здоровье пока хорошее. Рисовать приходится очень мало. Нет свободного времени. Да и бумаги для рисования тоже нет. Привет учителям Пашуте и Розницкому…».

24 декабря 1941-го Григорий Ефимович пишет с почтово-полевой станции 927, из 365-го стрелкового полка, где служил в санитарном взводе, своей тете Марии (Марине) Васильевне Краснопеевой: «…Все время продолжаем воевать. Масса новостей различных и приключений, которые невозможно описать в письме. …боюсь, что всем будет страшно. Да! И на двух страницах не поместится. Придет время – встретимся, тогда все расскажу. Если судьба не окажется жестокой… Всем горячий привет и особенно Наливайко И. И. (художник – ред.), Каратанову Д. И. и друзьям по работе…. Немцы сейчас удирают вовсю, даже кое-как успеваем догонять, по дорогам в деревнях бросают массу трофеев… Я не беру никаких их вещей, во-первых, у меня хватает своего, а во-вторых, считаю, что лучше не «марать» руки о их пропитанные человеческой кровью вещи».

Ей же 10 января 1942-го пишет: «…Был в плену у немецких мерзавцев, но недолго – убежал, когда нас повели на расстрел. Пуля попала только в плечо, но сильного вреда не принесла. А сейчас я опять вместе со своими друзьями под боевым знаменем… Можете поздравить со званием Гвардейца».

Сыну он пишет 5 мая 1942-го с почтово-полевой станции 927, из 33-го гвардейского стрелкового полка: «Боевой привет с фронта от папы. … Рад, что ты стал таким славным мальчиком. Кабинет твой и стол, на котором рисуешь, мне очень понравились. Рисунки твои также одобряю и рад за твои успехи в области изобразительного искусства. Боричка! Прежде чем пойти на фронт, надо вначале пройти военную подготовку, получив соответствующее образование и самое главное – набраться сил и воспитать в себе бесстрашие ко всему страшному. Ты спрашиваешь: как я был ранен и как вырвался из рук врага? Это все очень правда: во-первых, потому, что я располагаю достаточным количеством энергии и сил, во-вторых, потому, что я люблю свою родину, и природу, и вас превыше всего и питаю невыразимую злобу и ненависть к врагу, отнявшему у меня самое ценное время в моей жизни».

Последнее письмо семье датировано 14 июля 1942 года. А 26 августа он умер от ран.

И медсестра Женя Балова написала «незнакомым бабусе и Боричке»: «Последнее его слово – была просьба написать Боричке, чтобы не ждал его домой. Дорогие мои, я не могла написать сразу вам это. Так как я сама была потрясена его смертью, так что в голове все вертелось. Милые мои! Я верю, что ваша скорбь… неутешительна. Похоронен он в Смоленщине, на поляне леса в братской могиле под общим памятником… Дорогие мои! За смерть вашего сына отомстили товарищи. Он может спать спокойно…».

Прасковья Васильевна хотела знать подробности смерти сына и написала Жене, та ответила: «Его привезли в госпиталь с передовой. Очевидно, он долго лежал без медицинской помощи, поэтому рана его, и без того тяжелая, сильно повлияла на его здоровье. Ранение было в ребро с переломом кости. Развилась инфекция… Он у нас пробыл один день. Я все время была с ним, делала все, что могла, чтобы ему хоть немножечко было легче. Он все время вспоминал Боричку и вас…. Он попросил поднять его. Я подняла, посадила. Он посмотрел на меня и говорит: «А ты что, дорогая, плачешь? Вытри слезы. Не плачь». Опустила его снова на постель. Лег он: «Какая ты хорошая… Передай Боричке и маме, чтобы они больше не ждали меня…». Вздохнул и умер. Одели его во все, в чем прибыл он… И похоронили в Смоленской области, село Попелево (Козельский райвоенкомат). Недавно я была там. Зашла на кладбище. Комсомольцы шефствуют над ним, убирают, садят деревья, розы… Фотографии его я вышлю вам, а документов его у меня нет, все сдала в штаб. Дорогая Прасковья Васильевна, поберегите себя, свое здоровье».

Так погиб красноярский живописец, участник художественных выставок довоенных лет, не закончивший картину, посвященную И. В. Сталину.  В Красноярском краевом отделении Союза художников России дали, в свое время, Юнреву Александровичу Соколову справку, что после ранения Г. Е. Попова и отправки в госпиталь «дальнейшая судьба его неизвестна». А оказывается, могила художника найдена по письмам военной медсестры Жени Баловой.

…Вернемся в наши дни – в поиски Юнревом Александровичем картины земляка, посвященной Сталину. Он знал давно, что картину родственники художника во время войны сдали или в училище имени Сурикова, или в Суриковскую художественную школу, или в музей. Юлия Ивановна Кузьмина рассказывала ему: «Пришло известие о гибели Григория. И примерно в 1943-44 годах мы понесли его работу в музей или в студию Суриковскую. Несли мы с Натальей Зыряновой, Марией Андреевной Краснопеевой. А Прасковья Васильевна, мать Григория, шла рядом. Пришли. Они втроем зашли в канцелярию, а я немного отвлеклась, встретив парня знакомого. Поэтому не знаю подробностей их разговора. Но помню, что картину оценили в 20 000 рублей, а Прасковье Васильевне выплатили из них 10 000 рублей. Во время войны это были большие деньги».

По старой информации в газете «Красноярский рабочий» Юнрев Александрович понял, что «сталинская картина» художника Попова хранится в краевом краеведческом музее. Директор музея Валентина Михайловна Ярошевская разрешила сделать фотоснимок. Юнрев Александрович присел справа от полотна, получился хороший фотокадр, венчающий его поиски. В музее же его познакомили с историей покупки картины: «В отчете музея за 1947 год написано, что музей приобрел картину Попова «И. В. Сталин на рыбной ловле беседует с националами в период Курейской ссылки». У кого приобретена картина – не указано. А далее в отчете эта картина называется так: «И. В. Сталин среди местного населения. 1915. Курейка». А фактически на полотне написано: «И. В. Сталин беседует с эвенками у летнего чума в период Туруханской ссылки. 1914 г.». Картина художника Попова».

«И, что удивительно, – продолжает Юнрев Александрович: молодая сотрудница музея Елена Ивановна обнаружила копию этой картины размером А-3, на обороте которой написано: «И. В. Сталин в Туруханской ссылке. Станок Курейка». С картины Г. Попова. Копия Т. Ряннель. Инв. № 74». Я узнал также, что картина моего земляка Григория Ефимовича Попова использовалась в экспозиции музея в разделе: «Россия накануне империалистической войны. Подъем революционного движения. 1912 – 1914 гг. (в 1947 – 1950 гг.).

Дочь Юлии Ивановны Кузьминой – Вера Федоровна – часть фронтовых писем Григория Ефимовича Попова передала в Вороговский музей в период подготовки к 350-летию села, с части писем позволила позже сделать копии для передачи в тот же музей и в сельскую библиотеку. Я же надеюсь опубликовать и письма, и рассказ о земляке-художнике в книге о истории родного села Ворогово».