«И я сказал: «Устою, выдержу!»

Пока еще не все и не совсем выветрилось из моей исхудалой памяти. Иногда еще мерещатся изнуряющие походы, боевые дни в сражениях, пожарищах и всякие фронтовые переживания… Но немало навсегда ушло, затерялось. …Кое-что было отмечено на клочках бумаги.
Посвящаю нашему поколению – А. СОКОЛОВ. Июнь 1947 года.

Эти строчки – вступление к дневнику воина-сибиряка, жителя северного села Ворогово Туруханского района Александра Ивановича Соколова. Он вел записи на фронте, а после войны оформил их в многостраничное героическо-лирическое повествование со стихами, частушками, выдержками из фронтовых писем и весточек из дома, характеристиками друзей-однополчан, восхищенными строчками о девушках – медсестрах, санитарах, врачах. (За неимением большой газетной площади берем только по одной записи о каждом фронтовом годе).

«Сколько прожито тревожных суток за мою войну?» – спрашивает на 150-й странице дневника Александр Иванович, подсчитывает по годам и получает ответ: «1 300 суток».

«За мою войну, как и многим воинам, мне выпала доля пройти своими ногами по дорогам войны более 7 000 километров. Путь наш был в начале от Москвы на север – Тихвин, к Ленинграду, на Волховский фронт. Затем к Смоленску. Далее – через Брянские леса к Киеву. И освобождать УССР, Румынию, через Карпаты, Венгрию, Чехословакию».      


1941

Война меня застала на жизнерадостной работе политпросвета. В 1940 году у нас было построено новое здание для клуба, избы-читальни с библиотекой. И в свободное от работы время народ тянулся в клуб на беседы, лекции, вечера художественной самодеятельности, кино, постановки. Но на третий день войны большая часть молодых была призвана в армию. Но и нам, постарше годами, недолго пришлось оставаться в селе. В начале августа 1941 года я вместе с другими односельчанами призван на защиту Родины. У нашего сельсовета собралась целая рота, которую сопровождать в райцентр (село Ярцево) поручили мне. Там мы прошли медкомиссию. И из нас сформировался батальон, из которого мне опять поручили роту для следования в краевой центр – Красноярск. А для формирования части нас направили в совхоз «Учум». Там мне пришлось временно быть командиром роты… В течение месяца мы занимались боевой подготовкой и одновременно помогали совхозу и колхозам на уборке урожая. А для формирования более крупного соединения нас отвезли в Боготол. Там я исполнял обязанности командира взвода, так как не доставало офицерских кадров и политоргов взводов. Мы занимались по 15 часов в сутки... И в первых числах ноября нас, закаленных сибирской стихией, по приказу командования направили на фронт. Наш эшелон торопился – была задача отстоять Москву. Наша дивизия называлась 378-й стрелковая, а часть – 1244.


1942

После излечения в госпитале в первых числах августа начался нелегкий путь к Ржеву. Ехали опять через Москву в составе новой для меня части  681-го стрелкового полка 133-й будущей Смоленской Краснознаменной стрелковой дивизии. 20 августа подошли к реке Березина, 22 августа вывезли свои пушки на «передок». И наша дивизия пошла в наступление. …Здесь был участок Центрального фронта. В этот день мы не сбили немцев с этого участка и жертвы понесли, но дали почувствовать, что есть такая сила, которая способна сокрушить любой маневр противника. …Перед нашим наступлением я в своей военной книжке написал клятву патриота: «Пока бьется мое сердце для Родины, пока льется по жилам моим Русская кровь, я до тех пор буду выполнять святой мой долг перед народом, перед партией, своей семьей – сражаться  с ненавистным зверем гитлеризма. И буду биться, истекая кровью, но честь Отчизны, традиции Русского героического народа не посрамлю».

На этом участке фронта мы находились до 2 марта 1943 года. За этот период мы частенько делали ночные вылазки, обстреливали противника, и иногда удавалось уничтожить дзоты и огневые точки и даже приводить «языка».


1943

…Дальше продвигались с боями наши дивизии. Стремились скорее освободить Смоленск. Для этого наши соседи 232-й и других дивизий нашего корпуса шли с флангов, а наша, 133-я, – в центре, чтобы окружить город. Противник сильно сопротивлялся, ведь Смоленск – это исторические ворота в Европу. …Но наш напор не давал им сосредоточиться. И 25 сентября наша 133-я дивизия с ходу форсировала реку Днепр, за нами фланговые подразделения ворвались с город, где сражение продолжалось с утра до четырех часов дня.

Проходя по разрушенному городу русской славы, поражались варварству немцев. В центре города почти не осталось в целости зданий… Еще дымят остатки пожарищ. Жителей пока не видно, поуходили, попрятались, а многие угнаны в Германию, в неволю, а то и в концлагеря. В городе пришлось быть два часа. Затем в строевом и боевом порядке вышли за город для дальнейшего движения на Запад.


1944

22 августа мы снялись из Пашкани и подошли к подножию Карпат за речку Молдавку… Через пять дней наша часть готовилась к первому наступлению в горах. Для этого в первую ночь провели разведку боем. В результате нами были прорваны первые ряды проволочного заграждения, и мы углубились до окопов противника на один километр. Выгнали немцев из окопов… В следующую ночь шел сильный дождь, но мы сделали глубокий прорыв в обороне немцев и заняли первую высоту в 650 метров. С этого дня – наш первый поход через Карпаты. Здесь нам пришлось столкнуться с изменниками Родины – власовцами, которых мы презирали больше, чем немцев.    

…30 сентября наша часть спустилась с последней высотки Альп в долины Северной Трансильвании…


1945

8 мая в 9 часов вечера нас сменяют румыны… И мы быстро выехали из села Добра-Милица куда-то по маршруту километров за 60. Когда в сумерках собирались ехать, то… по этому селу было несколько выстрелов из орудий. И вскоре выяснилось, что они были сделаны не немцами, а власовцами. Выезжая, мы еще точно не знали, что пришел конец войне. Через час увидели вдали фронта интересное и загадочное явление: по всему фронту и, казалось, со стороны противника небо осветилось трассирующими пулями и ракетами разных цветов. В пути мы гадали: что бы это значило? Выстрелов не было слышно... Приехали в село Верховцы, недалеко от столицы Чехословакии города Праги. Наше командование здесь провело короткий митинг и объявило о полной капитуляции гитлеровской Германии и поздравило нас с Победой – в 1 час 9 мая 1945 года. Вот тут и поняли, почему ехали так скоро, и это «явление». После этого торжественного объявления у нас не хватило даже слов, чтобы выразить долгожданную радость, за которую сражались четыре года.
 

Конец

Итак, была выполнена нами – Красной Армией и в том числе мною – та историческая миссия, которая возлагалась на нас нашим народом, нашим правительством и нашим мудрым организатором побед – Коммунистической партией…

Война для меня и для многих других явилась тщательной проверкой физических и моральных качеств. Когда нас привезли в Москву в ноябре 1941-го, и я ощутил первый обстрел самолетов противника, то я узнал, что нужно быть стойким духом и телом и ценить силу врага.

Когда из-под Москвы в том же ноябре нас направили к Ленинграду быстрым маршем через Вологду на Череповец к станции Чудово в пешем порядке, с полной солдатской боевой нагрузкой в суровую зиму, …когда иногда на пути нас настигала немецкая авиация и нам приходилось в эти моменты зарываться в глубокий снег, мерзнуть и пережидать, …то я уверял себя и друзей, что воин должен быть особенно вынослив, терпелив и умел, чтобы сберечь себя и быстро ориентироваться. И я сказал себе: «Я могу быть таким».

Затем, не дойдя до станции Чудово, когда мы вплотную впервые столкнулись с врагом и были наши первые жертвы, и я ощутил боевое крещение, я сказал себе и товарищам, что надо быть смелым, смекалистым и хитрым в бою.

А когда на третий день мы срочно потребовались на освобождение Тихвина и 19 декабря ночью с хода в лютый мороз освободили его, уничтожили тысячи неприятелей и пленили 7 000 солдат и офицеров, то я узнал, что, кроме того, воин должен иметь высокие моральные качества, преданность народу, любовь к Родине и веру в свое правое дело… И тогда я спросил себя: «Могу ли обладать всеми такими качествами?». И тут же ответил: «Да, могу!». Ведь я прежде всего русский, а это значит, что не должен посрамить боевых традиций своих предков, и во-вторых, в трудные годы молодой Советской республики, будучи еще юношей, я в течение четырех лет оборонял ее, служа в РККА, и в-третьих, ведь я дал в своей присяге клятву – до последней капли жизни стоять, и биться, и, если придется, умереть за Родину. И сказал: «Устою, выдержу!».

7 января 1942 года под станцией Чудово я был ранен, и меня отправили в полевой санбат. Но я не залечил раны, устремился к товарищам, в бой. А 5 февраля (через 28 дней) меня вторично ранило и контузило на реке Волхов. Я истекал кровью, лежа на льду четыре часа и плохо различая впереди себя. Затем, движимый порывом ненависти к врагу, нашел силы, шатаясь и падая, волоча в зубах за ремень свой ручной пулемет, я дополз до первой помощи (в 600 метрах) и этим спас свою жизнь для того, чтобы вновь вернуться  строй и мстить врагу за Родину. Пролечившись три месяца в Горьковском госпитале, я мог уехать в тылы, но попросил комиссию признать меня годным: «Ведь я еще не отомстил фашистам, а потому разрешите ехать на фронт».

После этого я вновь на фронте, под Ржевом. Здесь климатические условия тяжелы – сырость, морозность, дожди ледяные, снег. Пробыл там семь месяцев. Выдержал.

Затем бои за Смоленск, за Оршу. …На реке Днепр я был вновь контужен, сильно потерял зрение, потрясена нервная система, полупарализуется правая рука, еще сильнее ощущается болезнь желудка от разных невзгод.

Можно было списаться и – домой. Но, нет, я не хотел так. Ибо в моих понятиях брали верх чувства совести, чести, гордости и мести…   

…В горах Трансильвании я еще раз был контужен, но вскоре опять влился к своим ветеранам. И шли громить врага… Я ни за что не хотел расстаться с фронтом, не дождавшись Победы!    

…После этого спрашивается: все ли сделал для Родины, для социалистического общества, что на меня возложено жизнью и совестью? И я отвечаю с законной гордостью: когда в двадцатые годы наша неокрепшая республика находилась в самых невыносимо-тяжелых условиях, в кольце интервентов, я своим участием в Красной Армии до 1924 года помог отстоять завоевание Октября. После этого на трудовом фронте я покладал всю свою энергию делу строительства социализма и воспитания трудящихся, выполняя общественные задачи в течение 15 лет в Осоавиахиме, готовил молодежь к обороне страны.

А теперь, надеюсь, должен с помощью советской медицины вернуть хотя бы часть здоровья и еще кое-что сделать полезного для государства и после войны.

И я уверен, что моим двум сынам проложу дорогу к вершинам науки и они заменят меня в грядущем… И также знаю, что им нигде не придется краснеть от стыда за своего батьку.

От редакции. Своим сыновьям Александр Иванович Соколов дал имена Юнрев (юный революционер) и Милий (в память о композиторах «могучей кучки», которых он, будучи одарен музыкально, почитал). Юнрев Александрович обработал дневник отца и надеется опубликовать его в своей краеведческой книге о родном селе Ворогово Туруханского района, работе над которой посвятил много лет.