Алексей Андреевич МУХОПАД – счастливый человек. Все, что он делал в жизни, он делал с большим удовольствием и добросовестностью. Работа всегда приносила ему самые положительные эмоции. А потому и результат был.

– В Красноярский край я приехал еще в 1949 году, в июле, из Новосибирска сразу после окончания учебного заведения. Выбрал Эвенкию я сам. Потому что мой преподаватель мне сказал: если хочешь быть хорошим, настоящим специалистом, поезжай в промысловый район.

– А в какой области вы специалист?

– Я – охотовед. Нас тогда в Красноярский край человек 10 приехало. Кто куда отправились: на Таймыр, в Игарку, в Туруханск. С транспортом тогда было плохо, и мы улетели в Эвенкию на гидросамолете (по-моему, их всего было два). Это такая летающая лодка, которая на воду садилась и с воды поднималась в воздух. Аэродромов же не было на Севере…

Одним словом, 23 июля я приехал в Эвенкию охотоведом Байкитского райрыболовпотребсоюза. Проработал охотоведом два с половиной года.

Той же осенью, что я приехал, меня избрали секретарем первичной комсомольской организации. Большая у нас была комсомольская организация! Около сорока человек. Мне комсомольская работа была знакома, потому что до этого, когда я учился в Новосибирске, был внештатным инструктором центрального райкома ВЛКСМ Новосибирска.

Охотоведом я проработал с 1949 по 1952 год.

– Оправдались. Я любил эту специальность. Постоянно был в тайге. В командировку можно было ездить только на оленях зимой, а летом – на легенькой лодке. Многие были у нас семейные, а вот я с удовольствием ездил. Постоянно был в Тайге с эвенками, с охотниками.

Потом состоялась районная комсомольская конференция, где меня избрали секретарем райкома комсомола. Там я поработал недолго, всего год и два месяца. После взяли меня в Байкитский райком КПСС инструктором, потом – завотделом, потом перевели в окружком тоже инструктором, потом заведующим отделом. И я там с удовольствием работал. Вот в Эвенкии нет такого поселка, где бы я не был. Очень хорошо ориентировался.

– И все же условия жизни на Севере были жесткими? Насколько я знаю, ни отопления тогда не было, ничего…

– Ничего не было в то время. Ни электричества, ни отопления. В Байките не было даже ни одной автомашины. Только одна моторная лодка на связи, вот почту летом развозили на ней. Еще было два мотора для того, чтобы заряжать аккумулятор. Но зато народ какой в Байките!.. Я, когда приехал, мне дали квартиру. И я запирал ее на маленький чемоданный замочек. И то только затем, чтобы дверь ветром не открыло, или чтобы собаки не зашли. Народ там очень честный, добросовестный, гостеприимный, работящий.

– Но ведь там так холодно! Обмораживались, наверное, часто?

– Обмораживался. И ноги обмораживал, и лицо. В то время температуры были очень низкие. Один раз было даже минус 64 градуса. Но до минус 55 не очень тяжело переносишь температуру, а ниже – дышать трудно, воздуху не хватает.

– Кино! Наша комсомольская организация постоянно ставила какие-то постановки, устраивала концерты. Жизнь кипела.

– Но все же вы оттуда уехали.

– Из Байкита перевели меня в Туру. Вначале инструктором, а потом – заведующим отделом. Я работал там, у меня был весь округ. В декабре 1956 года меня направили в командировку в Вановару готовить партийную конференцию. Я недели две помогал там доклад писать. Дня за два до конференции прилетел первый секретарь окружкома А. Убиенных. Жили мы там же, в райкоме партии, в кабинете (гостиниц не было). Ночью я уснул, а Убиенных нет. И вот приходит он ко мне, спрашивает: «Спишь? А как ты смотришь на то, если мы тебя будем рекомендовать вторым секретарем райкома?». Я ему отвечаю: «Александр Григорьевич, я считаю, что я не готов еще к этой работе». Короче, на завтрашней партийной конференции избрали меня в состав райкома и вторым секретарем райкома партии.

А мне было легко ориентироваться, я как будто переходил из кабинета в кабинет, потому что охотничий промысел я знал, оленеводство знал, рыбалку, звероводство тоже. Это основные отрасли хозяйства. Мне было легко ориентироваться и переходить с одной должности на другую.

После Тунгуссо-Чунского райкома я окончил Высшую партийную школу в Новосибирске. В 1952 году вернулся. Но скоро меня утвердили начальником управления сельского хозяйства. В этом управлении я работал два года. А потом меня избрали председателем Эвенкийского окрисполкома. Работал я там с начала 1965-го и до середины 1971 года. И потом появилась необходимость выехать. Заболел я. Врачи порекомендовали мне сменить климат.

Но я доволен своей работой в Эвенкии. В тот год, когда я уезжал, в восьмой пятилетке, округ наградили орденом Трудового Красного Знамени. Я считаю, что в этом есть какая-то частичка и моего труда.

– Тяжело! Я 20 лет прожил на Севере. Но я и сейчас считаю, что лучшее место, где я жил, - это Байкит. Я до сих пор его люблю. У меня там осталось много друзей и среди эвенков, и среди русских ребят.

После Севера я приехал в Шушенское, где был председателем райисполкома. А потом меня избрали первым секретарем райкома. Вот я там 11 лет проработал. Но тут мне было сложнее. То же сельское хозяйство, но на Севере я занимался охотой, оленеводством и звероводством, а здесь пришлось заниматься зерновым хозяйством, животноводством, полеводством, овощеводством, картофелеводством… всем, короче говоря. Год мне было сложно. И главная сложность заключалась в том, что я людей не знал.

Кстати, в то время все хозяйства Шушенского района стали хозяйствами высокой культуры земледелия. И в этом тоже есть какая-то моя заслуга. Я удовлетворен своей работой, я занимался конкретным делом. И чем мне было интереснее в Шушенском, так это тем, что в Эвенкии охотники как уходили в Тайгу, и я только раз в 10 дней получал сводку, как идет охотничий поиск. А оленеводы… Я вообще не знал, что делается в оленеводческой бригаде. А тут все было по-другому. Я каждый день был в курсе дел, в девять часов мне приносили сводку, что сделано за вчерашний день по каждому хозяйству. И я сразу видел, допустим, что вот здесь упали надои молока. Тогда я звонил председателю совхоза, спрашивал, в чем дело. Чувствую, врет, выкручивается. Тогда я сажусь в машину и еду на ферму. Разговариваю с доярками, со скотниками, и мне все ясно: загуляли скотники, не накормили вовремя коров, не подвезли вовремя кормов…

Шушенский район был успешен. По сути дела, он стал районом высокой культуры земледелия. В девятой и десятой пятилетке район постоянно занимал первое место в крае по урожайности. Много зерна сдавали государству. Росло поголовье крупно-рогатого скота, его продуктивность. Мы взяли курс в полеводстве, прежде всего, на повышение культуры земледелия. Я тогда плохо в этом разбирался, и тогда сразу же поступил в Шушенский сельскохозяйственный техникум. Окончил его за два года. С отличием. Но я гнался не за оценками, а мне надо было как можно больше знать, чтобы я мог разговаривать со специалистами, с агрономом, инженером на равных, чтобы меня за нос не водили.

Взяли мы курс на новые сорта пшеницы, начали их внедрять. Брали их на сортоиспытательном участке в Минусинске, потом заказывали через министерство сельского хозяйства, мы с ним постоянно связь поддерживали. Начальник главного управления министерства по Восточной Сибири Волков нам хорошо помогал. И земля отзывалась на заботы земледельцев. Кадры у нас были хорошие: директоров, механизаторов, животноводов. При мне механизатору совхоза «50 лет ВЛКСМ» Георгию Сидоровичу Осауленко было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Иван Сергеевич Щербина тоже из этого совхоза получил Орден Ленина. Доярка Александра Григорьевна Жукова тоже получила звание Героя Социалистического Труда. А Вера Беляцкая, доярка совхоза техникума, стала Кавалером трех Орденов Славы. В общем, люди работали хорошо. Если нужна была какая-то помощь, она оказывалась. Как говорят, помогать тому хорошо, у кого спина мокрая.

…В 1977 году мне предлагали перейти в крайком партии. Я отказывался долго. Первый секретарь П. Федирко (очень хороший был руководитель, дай Бог бы нам такого сейчас!), меня как-то понимал, я ему объяснял, что это не мое. Потом на это место, завотделом пропаганды, избрали Нину Прокопьевну Силкову. Когда я прочитал об этом в газете, у меня прямо гора с плеч. Но в 1982 году, когда я был в Новосибирске на курсах, мне позвонили: «Завтра к девяти чтобы ты был в крайкоме». Через Новосибирский обком мне помогли взять билет, прилетел, прихожу утром в крайком, и мне говорят: «Ты знаешь, что сейчас наш край борется за звание края высокой культуры?..». А я как раз был депутатом краевого Совета и председателем комиссии по культуре и спорту…

– Я никак понять не могу: почему вы, профессиональный охотовед, занимались культурой?

– Ну, опыт работы у меня в этом плане большой был. Шушенское, в частности, это такой район, где надо было заниматься культурой. Столько народу ехало тогда сюда! Больше ста тысяч человек приезжало в год! Очень много иностранцев. Четыре или три созыва я был председателем постоянной комиссии по культуре и спорту. Но когда мне предложили работу в крайкоме, я сказал, что это вовсе работа не моя. Но дисциплина в то время была жесткая, и как бы я не сопротивлялся, а этой должности начальника краевого управления культуры мне избежать не удалось.Работал я честно, добросовестно почти пять лет. Хотя я не удовлетворен был, потому что чувствовал себя не на своем месте. Допустим, оргработа – это еще куда ни шло, а культура… Ну не мое! Чтобы руководить, надо знать. Вот как сейчас у нас происходит – руководят страной люди некомпетентные. Поэтому и дела так идут. Но тогда благо, что от меня не все зависело, я старался прислушиваться к своим товарищам. У меня очень хорошие отношения были с Марией Андреевной Сидоровой, бывшим начальником управления культуры, с Михаилом Семеновичем Годенко. Я везде старался побольше узнать о культуре. Претензий ко мне не было. Я всегда был добросовестным. Везде, где работал, считал свое дело самым важным.

Когда я ушел на пенсию, то чуть было не уехал в Шушенское. В Эвенкию меня не тянуло только потому, что там трудные условия жизни. Я в свое время поездил по стране, и теперь точно могу сказать, что народ в Эвенкии самый лучший. Сколько в нем взаимопомощи, взаимовыручки, доброжелательности!

А Красноярский край… Здесь я живу больше 60 лет. Этот край стал мне Родиной. У меня всегда есть, к кому обратиться, здесь много друзей. Я сам всегда старался относиться к людям по-человечески, по справедливости. Может быть, это потому, что у меня было очень трудное военное детство. В 13 лет я остался без родителей, но научился разбираться в людях. И сейчас я часто думаю, а вот сейчас бы я остался в 13 лет один?.. Что бы я делал? Прибился бы к какой-нибудь стае, воровать бы начал… Я благодарен Советской власти за то, что она меня не бросила, я выжил, меня выучили и сделали человеком.