 Рассказывает Елена Григорьевна ГУЩИНА.– С комсомолом связаны лучшие годы моей жизни. А я вступала в ВЛКСМ, можно сказать, не по Уставу: мне еще 14 лет не исполнилось. Я тогда училась в Курагинской школе № 1. Страшно переживала: а вдруг узнают, что возраст не вышел, и комсомольский билет не дадут! Уже осенью пришла в райком. Меня спрашивают, что ж так долго не приходила?
– А вы посмотрите на дату рождения: июль. Боялась, что откажете!
Так вот и стала комсомолкой.
После школы работала учительницей, вначале в младших классах, потом – в средних. Избрали секретарем первички.
Наверное, к моей работе приглядывались, потому что вскоре мне предложили перейти на освобожденную должность секретаря комитета ВЛКСМ Брагинского совхоза.
Поначалу отказывалась. Страшно было браться за новое дело – незнакомое. Но мне говорили: ты в своей школе воспитанием занимаешься, и тут тоже – воспитание!
Не думала, что надолго останусь. Я даже замену себе нашла, чтобы проще уйти. Но комсомольцы не отпустили! В райкоме изумленно говорили, что всякое видели, только не такое: «И за что они тебя так полюбили!»
Наверное, за то, что работала по совести и от души.
Организовали с ребятами художественную самодеятельность. Не было спортзала – оборудовали под него заброшенное здание – двухквартирный глинобитный дом, привели его в порядок, спортивный инвентарь закупили.
Начальство с недоверием отнеслось к нашей затее. Но энергии было не занимать. Все у нас получилось!
У молодёжи появился центр досуга! И вот что интересно: играли в теннис и волейбол как любители-самоучки, а когда на районные соревнования поехали, так и призовые места завоевали!
А потом в концертных делах себя проявили. Когда увидели, что у нас получается, решили с концертной программой объездить по отделениям.
Правда, с транспортом проблемы были, дали нечто вроде микроавтобуса. Человек 15–17 в него с горем пополам кое-как втиснулись, а еще реквизит надо с собой везти. Но никто не унывал!
А с каким настроением возвращались с «гастролей»! Новая энергия, новые идеи!
– Это было время великих строек. Не возникало желания махнуть на все рукой и уехать куда-нибудь, где масштабы работы пограндиознее?
– Не было. Я человек, можно сказать, сельский, совестливый: как это я родное село покину, где тоже много дел! Даже на учебу не всегда времени находилось. Тогда на заочном в Абаканском пединституте училась, дело шло к диплому. Боялась ехать на защиту. Спасибо, девчонки чуть ли не силком вытолкали: езжай, сдавай, не бойся, все у тебя получится!
Так и вышло.
Потом перевели в райком. Теперь уже без проблем.
– Какую роль в жизни молодёжи тогда играл райком комсомола?
– Только не диктаторскую. Он определял основные направления работы, а на местах все строилось на инициативе, выдумке комсомольцев.
Никто не навязывал тягу к знаниям. Мне легко было объяснить ребятам суть «Манифеста коммунистической партии», таких работ Ленина, как «Что делать?», «Государство и революция».
С энтузиазмом молодежь участвовала в соревновании, организовали молодёжные коллективы. Я постоянно выезжала на поля. Ребята радовались, что их работой интересуются, поддерживают. Одного комсомольца даже орденом наградили. Старались работать на совесть, не халтурить. Мы следили за тем, чтобы молодёжь, не имеющая среднего образования, посещала вечерние школы. Это была государственная забота, и комсомол в ней принимал активное участие. Но и у самих юношей и девушек была потребность в знаниях. Пошел в школу парень – следом за ним его друг!
С увлечением встретили идею создания танцевальной группы, хора.
Но часто надо было подтолкнуть ребят к хорошему делу. Вот на собрание приезжаешь, жалуются: этого у нас нет, того нет, скучно жить…
Спрашиваю: «а вы к кому обращались, в какие двери стучались?» Оказывается, сидят ребята и ждут, когда им с неба что-то упадёт.
Вот так повседневно и работали, стараясь каждый день хоть немножко что-то изменить.
Сейчас, когда о советском прошлом мало доброго вспоминают, некоторые говорят, что в комсомоле все делали по принуждению. Знаете, у меня такой характер, что принудить меня не получится. Да и мы сами понимали, что такой номер и в комсомольских организациях не пройдёт, особенно если предлагается какая-то банальщина. Поэтому поощрялась выдумка, инициатива. Политинформацию поручали самым эрудированным ребятам, так что скучающих не было.
– А с нарушителями дисциплины как боролись?
– Сообща! Особенно доставалось любителям выпить. Сейчас, к сожалению, каждый живет сам по себе, коллективные формы воздействия на личность утрачены. А вот в совхозном комитете комсомола мы знали каждого человека: чем он живет, чем интересуется.
Мне все время казалось, что мои слова воздействия неубедительны, а сами «виновники торжества» признавались – действует!
– И боролись, Елена Григорьевна, не только словом, но и «шершавым языком плаката?
– Это я освоила еще в школе. Мы и «Молнии» выпускали, и «Колючки», и «Комсомольский прожектор». Опыт пригодился, когда пришла в совхозный комитет.
Забавный случай был: продернула в «Колючке» одного человека, а он обиделся, говорит: «Как же так! Я тебе рекомендацию в кандидаты давал, теперь будешь в партию вступать, ко мне за рекомендацией не подходи!»
«Ничего, – отвечаю. – У нас еще много достойных коммунистов!»
Выпускали стенгазеты по оперативным сообщениям с мест. Но тщательно проверяли каждый факт, чтоб никого не обидеть. Мне есть что вспомнить, мне не стыдно за работу, потому что и сейчас меня вспоминают соратники.
Комсомольскую работу надо было любить, она не терпела равнодушных. Но такие люди, к сожалению, были. Помню, уходила как-то в отпуск, долго растолковывала коллеге, что надо сделать, куда съездить.
Как же мне было обидно и за себя и за ребят, когда по возвращении из отпуска узнала, что мой коллега за месяц палец о палец не ударил.
Так что не стоит огульно говорить о комсомольских работниках. Были люди горящие за дело, а были и те, кто приспосабливался, рассчитывал на карьеру. В нашей работе не было мелочей, даже когда шел в трудовой коллектив, одевался соответственно.
Мне секретарь комитета комсомола Уральского совхоза Михаил Калинин однажды признался: прихожу пораньше на работу, и тут звонок. Точно знаю – Гущина звонит с очередной проблемой. Никуда не денешься. Надо брать трубку отвечать, все равно достанет! Неспроста звонит, значит, кроме нее никто за дело не возьмется!
– Но все же из того времени можно что-то взять?
– Особую общность, энтузиазм, бескорыстие, желание помочь ближнему. А без дружбы просто ничего не было! Мои нынешние друзья – из тех лет. Общаемся. Но бывал и формализм. Помню, звонят из «Красноярского комсомольца», спрашивают про наши дела.
«Так вы приезжайте, сами посмотрите своими глазами!» «Нет, вы лучше по телефону расскажите!»
Звонили из крайкома и требовали информацию, которая никакого отношения к нашему району не имела. Смешно было слышать их вопросы.
Бюрократизм насаждался сверху, в низах его не было. Жаль, что нынешнему поколению не хватает душевности. Ребята считают, что все знают, а мыслят штампами. Мы не считали зазорным посоветоваться со старшими и с ровесниками. А теперь не всегда так бывает. Что-то утратили в годы вакуума после свержения советской власти.
А как много значила комсомольская песня! Сколько их было! Пели на конференциях, в поездках по районам, на субботниках.
– А самые любимые какие?
– «ЛЭП-500 – непростая линия», «Под крылом самолёта», «Не расстанусь с комсомолом», песня о чудаках, которые едут за туманом и запахом тайги. Вот бы кто догадался сделать попурри и вспомнить все мелодии!
– Как потом сложилась ваша судьба?
Приехала в Красноярск, в основном, работала социологом в НИИ по научной организации труда в сельском хозяйстве. Довелось поработать цензором в управлении по охране гостайн в печати, воспитателем в школе.
Старые друзья никогда не забывали и сейчас помнят.
Беседовал Александр КОЗЫРЕВ |
Публикации 
